Казаки-разбойники - Страница 14

Клод сел в круг со всеми. Калинов снова оглянулся. Джины не было.

Ну что ж, подумал он, это даже к лучшему. С ней мне было бы сложнее. Тяжело ломать комедию с тем, кто тебя любит.

Он сосредоточенно стал смотреть в костер.

Сегодня будет мой интерес, думал он, как бы вы ни старались, ребятишечки. Я заставлю вас плясать под мою дудку. Вы уж меня извините!

Он сунул руку в карман и крепко сжал пальцами дисивер, усиливая интенсивность гипнотического воздействия. Так прошло несколько минут. Наконец, все опять зашевелились, загомонили.

- Как думаешь, чей интерес сегодня победит?

- Не знаю... Но, наверное, Клода. Он сегодня в последний раз. Завтра уходит в Мир.

- Клод уходит?!

- Да, уходит... А что? Всем нам когда-нибудь придется уйти. Дримлэнд не для взрослых, ты же знаешь.

- А тебе не жаль?

- Конечно, жаль, но что же поделаешь... А потом, знаешь? Может быть, когда мы станем взрослыми, все изменится. Ведь не может же быть, чтобы не изменилось!

И тут свершилось. Исчез костер, пропали юные лица вокруг.

За окошком, забранным толстой решеткой, синеет небо и светит солнце. Только что из камеры вышел священник, оказавшийся не у дел, потому что заключенный, увы, атеист. Заскрежетала тюремная дверь. Пришли. За мной. В последний раз отсчитаю четыреста восемьдесят две ступеньки по лестнице. Никто ничего не говорит. Но я-то знаю, что это не на прогулку. Безликие лица. Просто какие-то люди. Да и не люди вовсе. Материальное обеспечение, выполняющее мою волю. Люди там, снаружи. Ждут, пока приведут преступника. Ну что ж, я иду. Считаю ступеньки. Обычно я спотыкался на сто двадцать третьей. Сегодня не споткнулся. Сегодня все не так. Тихо в других камерах. Не слышно криков пытаемых, политические не поют "Интернационал". Не бегают серые, как мыши, охранники. Неужели все это из-за меня? И снаружи тихо. Не слышно гудков паровозов. И не слышно выстрелов. Наверное, все выстрелы приготовили для меня... Со скрипом открывают дверь во двор. И я выхожу. Пока прячу лицо. Вот они стоят. Все как один. В руках автоматы. Справа безликий офицер. Материальное обеспечение... Зачитает приговор и даст команду. Ага, вот оно. Узнали. У Клода затряслись руки. Вика закрыла глаза. А у той, кажется, ее зовут Ирена, появились слезы. Игорь опустил ствол автомата... Так-то, ребята. Вы думали, что придется расстреливать анонимного преступника, врага нации. А тут ваш приятель, друг ваших друзей, и вы абсолютно точно знаете, что он ни в чем не виноват. Ведь это просто делается. Донос. Можно даже без подписи. И если хоть что-то было... А "что-то" бывает всегда. Рассказывал анекдоты про любовные похождения вдовствующей королевы. К примеру. Или еще что-нибудь. И даже если ничего не было - все равно!.. И вот ведут к стене. И вам предстоит брать на мушку друга. И нажать курок. А если не сделаете, станете у той же стены. Но не рядом с ним. Каждый в отдельности. В ОТДЕЛЬНОСТИ. И вы это знаете. Безликий читает приговор. "Враг нации... участие в распространении... приговаривается к смертной... просьба о помиловании... Товсь!" Мне жаль вас, ребята. Потому что после этой игры детство у вас кончится. Потому что через час вы будете ненавидеть друг друга. По-настоящему. В жизни, а не в игре. И больше вы не будете встречаться. Потом что невозможно дружить с человеком, который был свидетелем твоей трусости. Хоть и сам он трус!.. И нет больше ваших лиц. Есть только черные глаза автоматов, пристально разглядывающие меня. "Пли!" - кричит материальное обеспечение... Надо собраться. Чтобы пули срикошетировали вверх, а не в стороны. Еще покалечу кого-нибудь... Но что это? Что это?! Выстрелов нет... "Пли!" - надрывается безликий. А выстрелов нет. "Пли!" А автоматы дрожат. "Расстреляю!" И стволы задираются вверх. Прямо под детские подбородки. Сейчас будут выстрелы. Спаси господь тебя, Калинов, после этих выстрелов!

- Стоп! - заорал Калинов. - Стоп!!!

И все исчезло. Перед глазами снова луг, догорающий костер, солнце, на горизонте далекий лес.

Калинов опустился на траву - так дрожали колени. Все остальные стояли. Неподвижными глазами смотрели в пространство. Молчали. Не знали, куда деть руки. Кто-то громко всхлипнул.

Калинов уставился в землю. Ему было нестерпимо стыдно.

- Да-а, - сказал Игорь Крылов дрожащим голосом. - Хотел бы я знать, чей это был интерес...

- И я, - сказал Клод. - Я бы ему выписал напоследок. От всей души...

- Я знаю, - выкрикнул знакомый голос.

Калинов поднял голову. Между ним и остальными стояла Джина. Лицо ее было искажено болью.

- Ты! - говорила она. - Ты!.. Я ненавижу тебя!.. Пр-ровокатор!

Она заплакала. Громко, по-детски, взахлеб.

- Ненавижу! - выкрикивала она сквозь рыдания. - Ненавижу!

Калинов встал. Он явственно почувствовал, как в одно мгновение между ним и остальными пролегла стена. Стена невидимая и непреодолимая. Пока непреодолимая...

- Простите меня, ребята, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Я должен был это сделать...

Они молчали. Никто на него не смотрел. Как будто его здесь и не было. Никогда.

- Жизнь - это не детские игры, - говорил он. - Жизнь часто бьет по физиономии... И отнюдь не букетом цветов.

- Зачем? - растерянно спросил Клод. - Зачем все это? Вы думаете, мы не понимаем?

- Уходи! - крикнула Джина. - Уходи! У тебя душа старика!

Калинов пожал плечами.

Все-таки они молодцы, думал он. И ни в коем случае нельзя их бросать на произвол судьбы. Но разговаривать с ними надо на их языке. А для этого нужно опуститься до одного уровня с ними... Или подняться - не знаю, что уж будет правильнее. И я это сделаю.

Они молчали и смотрели на него. Только Джина не смотрела. Они закрыли ее от него стеной своих тел, и он слышал только ее плач. Они смотрели на него и молчали, и он понял, что его изгоняют. Как вчера Вампира. Потому что обманулись. Потому что он не оправдал доверия.